|
|
|
|
из главы 9 (перевод Татьяны Чесноковой)В середине марта Таральд вошел в комнату Ирьи. Пока она возилась с Кольгримом, он посматривал в окно и наконец произнес:
Ирья вздрогнула всем телом, и Кольгрим закапризничал.
Она немного помедлила.
Без всякой паузы он сказал:
“О, бедное мое сердце, не бейся так неистово! Ты разорвешься на кусочки!”
В последний момент она еле удержалась от того, чтобы поблагодарить его за предложение. После этого разговора она зашла в ванную. Руки ее дрожали, она не могла толком помыть голову. Она присела на скамью. Закрыла лицо руками и разразилась рыданиями. Ее плач услышала Лив. Она в беспокойстве приоткрыла дверь и спросила:
Ирья, захлебываясь слезами, не смогла ей ответить. Лив обняла свою невестку, ожидая, когда она успокоится.
Лив продолжала настаивать.
“Боже мой! – в смятении думала Лив. – Что же наделал мой сын своей слепотой? Какую рану он нанес этой милой девушке?”
Голос ее прервался, и она снова зарыдала. “Таральд, как ты можешь быть таким бессердечным? – в отчаянии думала Лив. – Разве ты не наш сын и не внук Шарлотты, Силье и Тенгеля? Откуда в нем эта бессердечность? Может, от его деда Йеппе Марсвина? Или от несносного отца Шарлотты?" Внезапно Лив рассердилась.
“Как же ты много пережила за эти годы, – с жалостью подумала Лив. – К тому же и Сунниву тоже!”
Ирья всхлипнула и испуганно улыбнулась.
Ирья лихорадочно металась по своей комнате, переставляя с места на место всякие мелкие вещицы. Ночная сорочка Шарлотты Мейден шла ей. Ее светлые волосы были распущены, доходя до талии, и уложены красивыми локонами. Лив помогла ей подкрасить губы и щеки и надушила ее своими ароматными духами. Ирья и сама казалась себе довольно привлекательной. Она действительно никогда еще не была такой очаровательной. Чтобы следить за Кольгримом, она оставила дверь в его комнату открытой. В это же время в ее собственную дверь постучали. Ирья вздрогнула и попыталась проговорить: “Войдите”, – но вместо этого издала невнятный жалобный звук. Онемев от страха, она стояла возле кровати, кивая Таральду, который вошел сам. Он взглянул на нее при свете свечей, горящих по стенам.
“Ты можешь так говорить, – подумала Ирья. – Нет, я не должна вспоминать о том, что он держал в своих объятиях Сунниву. Я не должна думать об этом. Под конец он возненавидел ее, но и об этом не надо думать, ведь это несправедливо по отношению к бедной Сунниве. Не думай ты об этой Сунниве!”
На нем была лишь тонкая рубашка и брюки. Он тихо приблизился к ней и положил ей руки на плечи. Ирья была так взволнована, что вздрогнула при его прикосновении.
“Как ты можешь так говорить? – кричало все внутри Ирьи. – Необходимость? Ты для меня самый прекрасный и любимый в мире, – нет, я не вынесу этого, мне лучше уйти!” Но он уже снимал с нее ночную рубашку, и она послушно вытянула руки вперед. Совсем как ребенок.
“Боже, какие у нее кривые ноги, – подумал про себя Таральд. – Теперь нет ничего удивительного в том, что она ходит так неуклюже! А тело ее совершенно бесформенное. Конечно, она хорошо понимает Кольгрима, ибо сама пережила все это в детстве. Она плохо сложена... нет, это, пожалуй, неверно. Ее сделала такой болезнь. Былинка... Точно же ее прозвали!” На мгновение и его охватил страх. А вдруг она родит такого же безобразного ребенка? Вдруг все эти старания напрасны? Она одиноко лежала в постели, съежившись, будто желая спрятать свое уродливое тело. Таральд снял с себя рубашку и начал расстегивать ремень. И вот он ложится рядом с ней. “Мне никогда в жизни не совершить этого, – в отчаянии думал он. – У меня к ней нет никакого желания, настолько она несимпатична”. И все же в ней была нежность и теплота, этого он не мог отрицать. Она дрожала как осиновый лист, хотя в комнате было тепло. Он никак не мог даже приласкать ее или поцеловать. Ведь они просто друзья. Глупее положения нельзя себе представить. Ирья пыталась унять дрожь в своем теле, но ей никак это не удавалось. Она ощущала прикосновение Таральда к своей груди: это он, ее любимый, ее мечта, и он рядом, вместе с ней! Как же ей скрыть от него свое томление? Как ей подчинить свое собственное тело своей воле? Он приподнялся на локте. “Что, если мне осмелиться положить руки ему на плечи? Я знаю так мало, я боюсь его, и он скоро поймет это. Нет, это невыносимо! Все мое тело пылает, но он не должен знать о моих чувствах к нему, Боже, иначе я умру от стыда! Я не имею права обнаружить свои чувства, я должна оставаться холодной и рассудительной. Но вот мои руки обнимают его за шею, а я и не заметила этого”. Она лежала беспомощно и толком не могла даже обнять его и прижать к себе. Таральд был удивлен тем, что сердце его забилось чаще. Бедняжка Ирья, ей ведь тоже нелегко, она старается изо всех сил, чтобы принять его, нежеланного. “Мы должны сделать это, мы должны во что бы то ни стало”, – и он постепенно начинал понимать, что обязательно сделает это. Он даже не ожидал, что будет готов к этому так быстро. Он обнял Ирью. Губы ее уткнулись ему в шею, глаза ее были широко раскрыты. “Я люблю тебя, я люблю тебя, но я не могу сказать тебе этого или показать свои чувства, ибо тогда ты почувствуешь ко мне отвращение”. Женщине всегда трудно почувствовать наслаждение, когда она заранее знает, что нежеланна. Но Ирья была не в силах сдерживать себя дольше, тело ее больше не повиновалось ей. Ее ласки ускользнули из-под контроля, она не понимала больше, что она делает. Она задохнулась, почувствовав, как он прижался к ней всем телом. Она горела как в огне, все ее существо устремилось к нему, ее любимому... Но вслед за этим с ее губ слетел крик. Нет, нет, она не вынесет этого!
Но и он сам, владеющий собой, внезапно утратил контроль. Он был в смятении, он изумлялся своим чувствам, но уже не мог сдержать себя. С ней было трудно, ее бедра были по-девичьи узкими, но он никогда еще не переживал подобных чувств, которые теперь охватили его. И когда он почувствовал, как обвивают его шею руки Ирьи, как ее губы прижимаются к его щеке, то он в опьянении нашел ее губы. Их поцелуй пронзил их обоих, и они слились. Таральд опустился снова на кровать, рядом с ней. Он слышал, что она тихонько всхлипывает, и погладил ее по щеке. Внезапно она умолкла. Он вопрошающе поднял голову.
Он улыбнулся ей в ответ.
Она счастливо вздохнула. Неужели с ней было лучше, чем с Суннивой? Она хотела задать этот вопрос, но не посмела.
|
|
For problems or questions regarding this web contact kljusha@mail.ru.
|
